К печати подготовила Зоя БРEДИХИНА.
(Окончание. Нач. в №55, 56, 57, 58, 59, 60, 61)
РАНEНИE
Первая половина второго дня на высоте ничем не ознаменовалась. Рота жила своей обычной жизнью. Шло тщательное наблюдение за поведением противника. С его стороны тоже не наблюдалось никакого поползновения.
Зато во второй половине дня произошло событие, которое запомнилось Климу на всю жизнь. Кто-то, Клим не заметил, кто, принес противотанковое ружье и положил перед ним на бруствер окопа. Эта неудобная бандура сопровождает его от Левашей до Чечни. Eще в Левашах незнакомый человек принес это противотанковое ружье со смещенной в сторону мушкой и рассказал Климу, как нужно стрелять. Клим с первого раза влепил в цель. С тех пор кое-кто считал его снайпером. А что надо менять место стрельбы, чтобы противник не засек — никто не сказал. И вот около 16 часов на немецких позициях из ущелья высунулся грузовик. «Наверное, мины подвезли», — подумал Клим. Он решил повредить двигатель машины. Прижав к плечу приклад и прижавшись щекой к упору, выстрелил. Присев на колени, принялся перезаряжать ружье. Ответная мина прилетела точно в окоп. Немцы сделали слабый изгиб окопа, и у Клима оказалась защищенной только правая сторона туловища. По левой стороне протекло что-то теплое и обжигающее. Чувствуя, что его покидают силы, Клим повалился на дно окопа.
Бойцы осторожно засунули его в нишу, чтобы не беспокоить при движении по окопу. Пришла медсестра. Она откинула шинель, подняла гимнастерку и многозначительно протянула: «О-о-о-о!». Потом что-то положила на рану и сказала:
— Как только стемнеет, за тобой придут. Сейчас нельзя. Немцы стреляют — головы не поднять.
Наступила ночь, а санитары не приходили. Климу стало холодно. Он лежал лицом вниз. Невозможно было пошевелиться. Болело все тело. Наконец пришли санитары. Они расстелили в окопе плащ-палатку и переложили бойца на нее. Стали поднимать. Раненый застонал. Над окопом засвистели пули.
— Постарайся не стонать. Потерпи. Нам надо выйти из зоны обстрела. Иначе и ты погибнешь, и мы, — шепотом говорил санитар.
— Да больно же. Все занемело. Много крови потерял.
— Знаем. Но другого выхода нет.
— Постараюсь, — проговорил Клим.
Он крепко стиснул зубы и закрыл почему-то глаза. Eго вытащили из окопа. Санитары шли неровным шагом. Боль отдавалась по всему телу. Клим не сдержал стона. Опять выстрелы. Санитары опустили раненого на землю и сами пригнулись.
— Давайте немного отдохнем, — жалобно попросил Клим.
Дальше дорога пошла на снижение. Санитары занесли его в землянку к артиллеристам.
— Теперь отдыхай, — сказал один из них. — Утром за тобой придет подвода.
На подводе его привезли в санбат. Все палаты были забиты ранеными. Клима положили на полу в небольшой комнате, где уже лежало человек пять. Он обрадовался, что попал в госпиталь. Может, теперь наступит покой.
Дверь открылась, и в комнату зашел врач.
— Кто здесь Кутепов?
Клим молчал. Он боялся, что опять начнутся его мучения с транспортировкой.
— Кутепов, почему молчишь?
— Боюсь, — робко ответил Клим.
— Чего?
— Боли.
— Я обработаю твою рану. Без этого нельзя, может произойти заражение.
Пришли санитары с носилками.
— Несите в операционную, — приказал доктор.
После перевязки Клима уложили в бричку, где уже лежал один раненый и сидели двое других.
Возчик тронул лошадей. Бричка затряслась по грунтовке. Клим всячески пытался приспособиться к тряской дороге. Но ничего не получалось. Все тело пронзала острая боль, которая непонятно откуда шла. Было совсем невмоготу.
— Дядечка, можно немножко постоять, чтобы передохнуть? — попросил возчика Клим.
— Да оно-то можно было бы, если б не немцы. Вот они, стервы, — над колонной раздался рев немецкого самолета и автоматная очередь. И вместо остановки возчик погнал лошадей по бездорожью.
Клим схватился руками за борт рундука и сцепил зубы.
Немец пошел на второй круг и убил лошадь у соседей. Ну что теперь делать бойцу с ранеными?
Наконец немец отстал от их колонны. Возница снова выехал на дорогу и пустил лошадей шагом. Клим немного пришел в себя.
— А скоро мы приедем на место? — спросил он.
— Да уже скоро. Сейчас свернем направо и сразу госпиталь.
Вскоре Клима уложили на санитарную коляску и вкатили в одну из палат. Все тело его дрожало от нервного напряжения.
— Это наш, песчанокопский. Мы с ним в одном классе учились. Тяжелый, — как сквозь вату слышал Клим чей-то голос.
«Много здесь наших. А шли только мы с Васькой. Либо они раньше ушли», — подумал он, погружаясь в дремоту. Заговорить с земляком не было сил.
Но тут пришла нянечка с тазиком теплой воды и стала обтирать Клима мокрой тряпкой. До кожи нельзя было дотронуться. Кожа без крови начала отмирать, шелушиться. Нянечка пожалела раненого, поелозила по рукам и ногам и отошла.
Клим немного забылся. А придя в себя, почувствовал, что коляску куда-то катят. Он думал, что опять в операционную, но вдруг его выкатили на улицу, переложили на носилки, погрузили в санитарную машину и куда-то повезли.
Когда они остановились, Клим почувствовал вокруг себя какую-то суматоху. Услышав голос медсестры, он спросил ее:
— Сестра, где мы?
— На вокзале. Сейчас погрузим тебя в санитарный поезд и отправим в тыловой госпиталь. Так что не тревожься и лежи спокойно.
Ослабевший Клим снова задремал и очнулся, когда его уже сняли с носилок и запихивали на нижнюю полку санитарного поезда.
Началось долгое путешествие. По пути вагон постепенно пустел: раненых распределяли по госпиталям. Клима выгрузили в Тбилиси. На машине его вместе с другими ранеными привезли в госпиталь 1560, который располагался в здании неподалеку от студенческого городка. Это была северная окраина города.
Началось долгое лечение Клима в госпитале, когда шла борьба между жизнью и смертью.
***
фото:
