Этот очерк о подвиге нашего земляка – уроженца с. Красная Поляна Андриана Макаровича Стерлева (1887-1944 гг.), написанный писателем Борисом Галиным, впервые был опубликован в 1943 году в газете «Красная Звезда».
Как позже рассказывал редактор газеты Д. Ортенберг в книге «Время не властно», опубликовать материал Галина было не так-то просто. У редактора возникли трения с одним из управлений Наркомата, который был категорически против этого материала, потому что не надо писать о том, что гвардейский полк утерял знамя.
Споры шли до утра и Д. Ортенберг выпустил этот материал под свою ответственность.
— Передо мной стояла дилемма: получить выговор за то, что, сняв почти целую полосу, я бы не выпустил вовремя газету, или получить выговор за то, что выпустил «самовольно» газету, но, как мне кажется, с интересным материалом, я выбрал последнее», — писал Д. Ортенберг.
Спасибо редактору «Красной Звезды», если б не его твердая позиция, то, как знать, возможно, мы бы и не узнали о подвиге Андриана Стерлева, который умер, не дождавшись Победного мая 1945-го. А жизнь его жены, Татьяны Алексеевны, трагически оборвалась в 1947 году.
Газета «Красная Звезда», 1943 год
В августе 1942 года 43-й гвардейский стрелковый полк, выполняя боевую задачу, стоял на Маныче, защищая рубеж, проходивший по бетонной дамбе. Прорвавшимися фашистскими танками полк был отрезан от соседних частей и, до конца выполнив задачу, стал по приказу рвать вражеское кольцо, вырываться из тугих железных объятий танков. В те дни 43-й полк кружил по Сальской степи, нанося удары немцам. Два кольца пробил полк. Силы его иссякали, но он держался. На 153-м километре полк наткнулся на третье кольцо и на рассвете 5 августа, собрав все свои силы, стал рвать и его.
Знамя полка находилось в машине, в которой ехал начальник штаба майор Калинин. Снаряд угодил в машину. Падая, истекая кровью, майор успел передать знамя, завернутое в шелковый чехол, капитану Леонову, а когда того убили, знамя взял старший лейтенант Васовский, а когда Васовского сразил осколок, знамя принял из его слабеющих рук гвардии красноармеец Синдяшкин. Один за другим погибали люди полка, защищая родное знамя. Вражеское кольцо смыкалось. Синдяшкин отбивался прикладом, а когда винтовка сломалась, тогда-то и стал бить наседающих гитлеровцев каской. Знамя подхватил штабной офицер лейтенант Громашев. А Синдяшкин изо всех сил задерживал гитлеровцев, давая лейтенанту возможность скрыться со знаменем.
До темной ночи лейтенант прятался в лесопосадке. Он слышал вокруг себя чужие голоса и приготовил гранату на случай, если наткнется на немцев. Потом Громашев пополз по степи, прижимая к груди сумку со знаменем. Напившись из ручья воды и раздвигая руками зеленые камыши, он взобрался по косогору на глухую тропу и вышел к маленькому хутору. У первой хаты, окнами выходившими в степь, постучался в окно. Дверь ему открыл старик. Он ничего не сказал, молча поднял крышку сундука и вынул из него штаны, свитку и косоворотку своего сына Мефодия. Тут лейтенант заметил портрет молодого командира, висевший над широкой деревянной кроватью.
— Сын? — спросил он.
Старик ответил:
— Да. Мефодий Стерлев, командир эскадрона.
У старика было открытое лицо и добрые глаза. Громашев решил во всем довериться старому русскому крестьянину, сын которого сражался в Красной Армии. Он рассказал Андриану Макаровичу Стерлеву о бое на 153-м километре, развернул перед ним знамя 43-го полка. Строго спросил старика, возьмется ли тот спрятать полковое знамя до прихода наших частей.
Старик долго не отвечал. Потом аккуратно свернул знамя, вложил его обратно в полевую сумку и сказал:
— Знамя русское и я русский…
Они вышли в сад, чтобы спрятать знамя. Вдвоем вырыли яму. У старика была ранена левая рука: в эти дни «мессеры» обстреляли старого чабана, пасшего отару овец, поэтому он работал правой — выложил яму сухой соломой, завернул сумку со знаменем в чистое крестьянское рядно, опустил сверток в яму, заложил его сверху дерном и накрыл копной. Под высоким донским небом они дали друг другу клятву — только звезды слышали ее — ценою жизни своей сберечь знамя до прихода Красной Армии.
На рассвете лейтенант, одетый в крестьянскую одежду, вышел из хаты и пошел по шляху на восток.
О судьбе знамени никто в полку не знал. Остатки полка все же вырвались из вражеского кольца, но знамя полковое было утеряно, и полк расформировали. Суровая, но справедливая мера. Слезы, скупые слезы катились по обветренным лицам ветеранов-гвардейцев, когда в бурунах Моздокской степи они слушали тяжкую для них весть. Только кровью можно было смыть позор, только неистовым напряжением всех своих сил, самоотверженной борьбой с фашистами можно было вернуть былую славу. Но жила надежда в сердцах ветеранов полка. В сотый и тысячный раз два друга — майор Андреев, командир дивизиона, и майор Кобзарь — вспоминали все подробности памятного августовского дня.
— Знаешь, Володя, — говорил Андреев, — чует мое сердце: живет наше знамя! Только где оно?
А знамя жило на хуторе Красная Балка у старика Андриана Макаровича Стерлева. Осень пришла, хлынули дожди. Старик встревожился, как бы знамя не промокло. Как все старые люди, он спал мало. Просыпался Андриан Макарович задолго до рассвета. Старуха слышала, как он нащупывал в темноте валенки и, покашливая, накинув на плечи тулуп, вздыхая, крестилась и шепотом сама себе говорила: «Тоской зашлось его сердце, Мефодия вспоминает».
Образ любимого сына и образ полкового знамени как-то переплелись вместе в душе пастуха. Шелковое полотно гвардейского знамени 43-го полка стало для него знаменем и честью всей Родины, его нужно было сберечь любой ценой.
В ночь под Новый год советские войска прорвали мощную линию немецкой обороны на Тереке. Дивизион Андреева двигался в авангарде наступающих частей Красной Армии. Он быстро шел по моздокским бурунам, по Сальской степи, по старым знакомым местам, вышибая фашистов из станицы Ищерской, из Ага-Батыр, из Толмазова, из Развильной. Дивизион наносил врагу удары с двойной и тройной силой: он мстил им за август 42-го года.
В январе, в полдень, на хуторе, где жил старик, появился конный разъезд. Внучка старика, смуглая и шустрая Валя, вбежала в хату и крикнула с порога:
— Дед! Наши!
Сердце старика дрогнуло. Он кинулся из хаты. Казаки-донцы в папахах со звездами поили лошадей у хуторского колодца. Они отряхивали снег с черных мохнатых бурок. Старик спросил пожилого в башлыке казака, куда они держат путь. Казак сказал: «На Ростов, папаня!».
Старик осторожно стал расспрашивать солдата, не попадался ли ему 43-й полк.
У старика был свой план: если 43-й полк минует хутор и пройдет другой дорогой, то знамя никому не отдавать, а самолично отвезти его в Москву.
Дивизион шел старым путем. Когда он подошел к станции Целина, ветераны, помнившие август 1942 года, заволновались. И тут-то случилось чудо. В полдень 21 января командир взвода разведки ветеран-гвардеец Рахальник встретил на дороге людей, освобожденных нашими войсками из немецкого концлагеря. Бледные, худые, они еле стояли на ногах, дрожа от холода. Один из них, обросший бородой, с запавшими глазами был штабной офицер лейтенант Громашев.
В тот же день Андреев и Кобзарь поехали к старику на хутор. Командиры волновались, но больше всех терзался душою Громашев: «А что если знамя не сохранилось?». Они втроем вошли в хату — Андреев, Кобзарь и Громашев. Вся семья старика была в сборе.
— Узнаешь, отец? — спросил Громашев.
Старик нерешительно покачал головой: немецкий концлагерь страшно изменил облик того лейтенанта, которого он когда-то переодел в одежду своего сына. А дочка его Екатерина сразу признала Громашева по заплате на крестьянском свитке.
— Папаня, это он.
Тогда и старик сказал:
— Узнаю.
Лейтенант облегченно вздохнул.
— Цело? — спросил тихо Андреев.
— Живет и ждет, — ответил старик. Вдвоем со старухой они разобрали кладку на печи, где хранили зимой знамя, вынули его и разложили на кровати.
«Смерть немецким оккупантам!» — прочитал майор Андреев знакомые слова, окаймлявшие красное гвардейское знамя 43-го полка. И офицеры припали к груди старика, как сыновья к отцу.
… И настал день в апреле, когда ветеранам 43-го стрелкового полка возвращали их доброе, славное имя и знамя. На базе дивизиона был вновь сформирован полк, весною на Кубани выстроился он, 43-й.
— Под знамя, смирно!
Молодой гвардеец нес трепещущее знамя полка. А по бокам шли майор Андреев и старик Стерлев, награжденный за свой подвиг орденом Красного Знамени. Приказом по фронту отмечались доблесть и мужество, проявленные старым русским крестьянином, который, рискуя собственной жизнью, сохранил честь гвардейского полка. Приказ гласил: «За проявленное мужество и патриотизм к Советской Родине — сохранение боевого гвардейского знамени — чести советской гвардии, колхозника колхоза «Красный Октябрь» хутора Красная Балка Песчанокопского района Андриана Макаровича Стерлева зачислить в состав Гвардейского дивизиона почетным гвардейцем с вручением отличительного нагрудного знака «Гвардия».
С того дня на поверках, когда командир взвода называл имя Стерлева, правофланговый отвечал:
— Гвардии красноармеец Стерлев находится по месту работы в колхозе «Красный Октябрь».
Замечательный русский крестьянин умер незадолго да нашей Победы. Умер, успев выполнить свой высокий патриотический долг.
…Вот и вся история спасения патриотом полкового знамени. Она проста и величественна. Это сказ о воинской чести, которая дорога одинаково и маршалу, и солдату, и рядовому колхознику.
Б. ГАЛИН.
(Очерк напечатан с небольшими сокращениями).
Прах Героя А.М. Стерлева сегодня покоится в селе Жуковском. Об этом в своём исследовании написал краевед Песчанокопского района С.Л. Стадников.
ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЕ В СЕЛЕ ЖУКОВСКОМ.
Умер Стерлев А. М. на Новый год (по старому стилю), 13 января 1944 года,
от декомпенсированого порока сердца, прожив 58 лет. Жена Андриана
Макаровича, Татьяна Алексеевна Стерлева (Громова) не на много пережила
своего мужа. В 1947 году ее жизнь трагически оборвалась. При заправке
настольной керосиновой лампы лигроином, произошло возгорание, Татьяна
Алексеевна получила сильные ожоги и скончалась. Была похоронена на
кладбище хутора Красная Балка.
Из близких родственников в семье Стерлевых остались: Невестка, Стерлева
Надежда Андреевна, жена Нефеда Андриановича и трое их дочерей – Мария,
Валя, Люба. Дочь Стерлева Екатерина Андриановна, жила в хуторе «Красная
Балка», работала в колхозе разнорабочей, потом воспитателем в детском
саду. В 1957 году колхоз ей построил небольшой жилой дом. Екатерина
Андриановна ушла из жизни рано, в 39 лет (умерла в 1963 году), оставив
сиротой единственную дочь Любовь Кузьминичну Стерлеву (Проскурову).
Ее тетя, Надежда Андреевна Стерлева, к себе в семью Любу не взяла. И ей до
совершеннолетия пришлось сменить несколько детских домов.
Внучка Андриана Макаровича, Любовь Кузьминична говорит, что ее мать,
вспоминая похороны Андриана Макаровича, утверждала, что они проходили
по глубокому снегу, морозу и ветру, мела поземка. Дедушку похоронили на
кладбище в хуторе Красная Балка.
При Хрущеве, в конце 40-х начале 50-х началось укрупнение колхозов.
Шесть колхозов Жуковского сельсовета были объединены в один крупный
колхоз «Победа». Из бывших колхозов делали бригады. Мелкие, как
говорили «неперспективные», хутора переселялись в более крупные
населенные пункты. Из колхоза «Красный Октябрь», в 60-х, первым исчез с
карты района хутор Красная Балка. Чуть позже, в 70-х, «расселился» более
крупный хутор Воздвиженский, стоявший по этой же балке Сухой лог.
Основная масса хуторян переселилась в село Жуковское поближе к своим
родственникам, некоторые переехали в с. Развильное.
В декабре 1965 года из состава Сальского района вновь выделяется
Песчанокопский район. Однако первые заседания по созданию
инфраструктуры власти в нашем районе прошли только в январе 1966 года.
На 1 января 1966 года газета «Сальская степь» являлась районной газетой
Сальского и нашего Песчанокопского района. В этой газете печатается на 2,
3 и 4 страницах большая статья В. Евсеева «Подвиг», о нашем земляке-герое
Андриане Макаровиче Стерлеве. В последнем абзаце статьи автор пишет:
«… Сейчас нет среди нас Андриана Макаровича. Переселился и хутор.
Только маленький холмик и выцветший от солнца обелиск со звездочкой на
хуторской могиле, опаханной со всех сторон, хранит память о герое. А ведь
он удостоен большего: Памяти Народной. Увековечить ее надо и в колхозе, и
в районе».
В Жуковке пошел разговор о переносе останков героя. Инициаторами
перезахоронения выступили председатель колхоза «Победа» Александр
Михайлович Баев, который лично присутствовал при эксгумации могилы А.
М. Стерлева. Непосредственно эксгумацией занимались активисты
комсомольцы: секретарь комсомольской организации колхоза «Победа»
Алексей Дмитриевич Катилевский, в 80-х годах Председатель Жуковского
сельского совета; заместитель секретаря комсомольской организации колхоза
Александр Николаевич Разенков, в будущем будет занимать в колхозе
различные руководящие инженерные должности; и рабочие строительной
бригады колхоза «Победа» во главе с Катилевским Дмитрием Семеновичем.
Вспоминает Александр Николаевич Разенков (с. Жуковское): «…При
переносе останков гроб вскрыли, что бы убедиться, кто там лежит. Андриан
Макарович с густыми седыми усами лежал в черном костюме, перешитом из
морского бушлата, на его груди блестел орден. Я переспросил Александра
Николаевича – А может это был Гвардейский знак? Может и знак, но мне
показалось, что орден».
Прах Андриана Макаровича был перевезен и торжественно перезахоронен в
«Пионерском парке» с. Жуковского 19 апреля 1966 года.
